-
Море как море. Вода солона.
Декоративен избитый пейзаж.
Всё так картинно: деревья, луна…
Что же с душою-то? – Видимо, блажь…
Ей, неприкаянной, сладко блажить,
Вздрагивать, биться, парить, тосковать,
Вскрикивать: «Боже, как радостно жить!..» –
Гаснуть и вспыхивать, и ликовать.
Боже мой, август – какая теплынь!
Пыл предосенний, прощальный бросок.
Тёплою памятью, море, нахлынь
На неостывший упругий песок.
Детская сладость солёной воды,
Память – как сказка о жизни чужой.
Боже, насколько целебней вражды
Это содружество мира с душой!
Радостно помнить, что я не умру,
Ибо порука – глаза детворы,
Неодолимая тяга к перу,
Мир мой – и все остальные миры.
Волны теплу подставляют бока,
Лижут песок и играют луной.
Боже мой, как эта ноша легка!
Крылья тихонько шуршат за спиной…
Любовь Сирота
| Главная » Статьи » СТИХИ » про МОРЕ |
| В категории материалов: 14 Показано материалов: 1-14 |
Сортировать по: Дате · Названию · Рейтингу · Комментариям · Просмотрам
Статусы на тему - про МОРЕ
-
На сером причале у моря,
У моря на сером молу,
С извечным порядком не споря,
Смотрю на протяжную мглу.
Мне этот порядок извечный
Явился в движенье воды,
Поющей, что век скоротечный
Смывает свои же следы.
Не явно - украдкою, скрыто,
Не сплошь - через раз, наугад -
Но сколько из памяти смыто
И лиц, и событий, и дат!..
Я их прожила, пролистала,
Но что было жизнью моей,
То смыло, смело, разметало
Обычным течением дней.
На сером причале у моря,
У моря на сером молу
Я думаю: сколько историй -
Моих! - превратилось в золу.
И ежели их персонажи
Взойдут на моём берегу,
Я их не узнаю, и даже
Припомнить едва ли смогу.
Ах, память, неверная память,
Дырявая, как решето!
Сама ты решала - оставить
Иль выбросить в хлам… Но зато
Какое богатство хранится
В несметных твоих тайниках,
Какие прекрасные птицы
Запутались в крепких силках!
Проносится жизнь. Улетают
И тают детали - увы!
Но вешние почвы впитают
Распад прошлогодней листвы,
И холод забудется вскоре,
И движется время к теплу
На сером причале у моря,
У моря на сером молу.
Любовь Сирота
У моря на сером молу,
С извечным порядком не споря,
Смотрю на протяжную мглу.
Мне этот порядок извечный
Явился в движенье воды,
Поющей, что век скоротечный
Смывает свои же следы.
Не явно - украдкою, скрыто,
Не сплошь - через раз, наугад -
Но сколько из памяти смыто
И лиц, и событий, и дат!..
Я их прожила, пролистала,
Но что было жизнью моей,
То смыло, смело, разметало
Обычным течением дней.
На сером причале у моря,
У моря на сером молу
Я думаю: сколько историй -
Моих! - превратилось в золу.
И ежели их персонажи
Взойдут на моём берегу,
Я их не узнаю, и даже
Припомнить едва ли смогу.
Ах, память, неверная память,
Дырявая, как решето!
Сама ты решала - оставить
Иль выбросить в хлам… Но зато
Какое богатство хранится
В несметных твоих тайниках,
Какие прекрасные птицы
Запутались в крепких силках!
Проносится жизнь. Улетают
И тают детали - увы!
Но вешние почвы впитают
Распад прошлогодней листвы,
И холод забудется вскоре,
И движется время к теплу
На сером причале у моря,
У моря на сером молу.
Любовь Сирота
-
Пойдём же, пойдём же на берег морской,
Срифмуем его с отлетевшей тоской,
Срифмуем дорогу по зною
С возлюбленной тенью резною.
По роще, где сумрак звенит и поёт,
Где листья крылаты, а ветки вразлёт,
Пройдём - и срифмуем овражек
С тем корнем, что жилист и тяжек.
И выйдя из мрака, вослед за лучом
Шоссе разогретое пересечём,
Пройдём травяным косогорьем
Меж пыльной дорогой и морем.
Опишем, как воздух от запахов густ,
Как радостен полный чириканьем куст,
И жаворонки-одиночки
Едва умещаются в строчке.
По краю болотца спешит куличок
И трогает клювом травинок пучок;
Кузнечик, задетый стопою,
Взлетает, сверкнув, над тропою.
И вот оно, вот оно, море - гляди!
И зренью просторно, и тесно в груди,
И так бестолково-неловки
Все наши попытки рифмовки.
И сколь ты к нему ни прилаживай стих -
Нет дела ему до усилий твоих,
До этих цветисто-узорных
Ненужных потуг стихотворных.
Любовь Сирота
Срифмуем его с отлетевшей тоской,
Срифмуем дорогу по зною
С возлюбленной тенью резною.
По роще, где сумрак звенит и поёт,
Где листья крылаты, а ветки вразлёт,
Пройдём - и срифмуем овражек
С тем корнем, что жилист и тяжек.
И выйдя из мрака, вослед за лучом
Шоссе разогретое пересечём,
Пройдём травяным косогорьем
Меж пыльной дорогой и морем.
Опишем, как воздух от запахов густ,
Как радостен полный чириканьем куст,
И жаворонки-одиночки
Едва умещаются в строчке.
По краю болотца спешит куличок
И трогает клювом травинок пучок;
Кузнечик, задетый стопою,
Взлетает, сверкнув, над тропою.
И вот оно, вот оно, море - гляди!
И зренью просторно, и тесно в груди,
И так бестолково-неловки
Все наши попытки рифмовки.
И сколь ты к нему ни прилаживай стих -
Нет дела ему до усилий твоих,
До этих цветисто-узорных
Ненужных потуг стихотворных.
Любовь Сирота
-
Сначала только пальцем
Покатывало гальку
И плотно, словно панцирь,
Полнеба облегало,
Потом луна в барашках
Сверкала белым кварцем.
Потом пошло качаться.
И наконец взыграло.
Когда взыграло море,
Душа возликовала,
Душа возликовала
И неба захотела.
И захотела ветра,
И грома, и обвала.
А чем она владела —
Того ей было мало!..
Давид Самойлов
Покатывало гальку
И плотно, словно панцирь,
Полнеба облегало,
Потом луна в барашках
Сверкала белым кварцем.
Потом пошло качаться.
И наконец взыграло.
Когда взыграло море,
Душа возликовала,
Душа возликовала
И неба захотела.
И захотела ветра,
И грома, и обвала.
А чем она владела —
Того ей было мало!..
Давид Самойлов
-
Прости, что я море люблю в окуляр микроскопа,
Но как он хорош, этот бойкий, веселый планктон!
Как взгляд археолога греется прахом раскопа,
Так мой в теплой луночке тонет, а бездна — потом.
И мелкая сволочь, с космическим ужасом споря,
Врывается весело в светлое поле на миг,
И прежде чем море живое исчезнет из поля,
Мы что-то друг другу успеем сказать напрямик.
Дмитрий Сухарев
Но как он хорош, этот бойкий, веселый планктон!
Как взгляд археолога греется прахом раскопа,
Так мой в теплой луночке тонет, а бездна — потом.
И мелкая сволочь, с космическим ужасом споря,
Врывается весело в светлое поле на миг,
И прежде чем море живое исчезнет из поля,
Мы что-то друг другу успеем сказать напрямик.
Дмитрий Сухарев
-
…А вдали что-то тихо плескалось –
Волны? Крылья? Бельё на ветру?
Трепетало, звало, колыхалось,
Время путало – то ли смеркалось,
То ли ночь торопило к утру.
И взлетали неясные звуки:
Чей-то вздох, чей-то всхлип, чей-то вскрик,
Возглас встречи, стенанье разлуки,
Бормотание, бредни и слухи,
Шепоток авантюр и интриг.
А цвета… Живописных усилий
Не постигнуть истоки и цель.
Совмещенье баталий, идиллий,
Жанров смесь и смешение стилей,
Масло, темпера, уголь, пастель.
Что в стихии? – Душа, не душа ли,
Но какой-то аналог души…
Зов веков и утёсов скрижали.
…Вдаль, по берегу. Чтоб не мешали.
Плачь. Дыши. Иль о вечном пиши.
Любовь Сирота
Волны? Крылья? Бельё на ветру?
Трепетало, звало, колыхалось,
Время путало – то ли смеркалось,
То ли ночь торопило к утру.
И взлетали неясные звуки:
Чей-то вздох, чей-то всхлип, чей-то вскрик,
Возглас встречи, стенанье разлуки,
Бормотание, бредни и слухи,
Шепоток авантюр и интриг.
А цвета… Живописных усилий
Не постигнуть истоки и цель.
Совмещенье баталий, идиллий,
Жанров смесь и смешение стилей,
Масло, темпера, уголь, пастель.
Что в стихии? – Душа, не душа ли,
Но какой-то аналог души…
Зов веков и утёсов скрижали.
…Вдаль, по берегу. Чтоб не мешали.
Плачь. Дыши. Иль о вечном пиши.
Любовь Сирота
-
Как зарок от суесловья, как залог
и попытка мою душу уберечь,
в эту книгу входит море — его слог,
его говор, его горечь, его речь.
Не спросившись, разрешенья не спросив,
вместе с солнцем, вместе в ветром на паях,
море входит в эту книгу, как курсив,
как случайные пометки на полях.
Как пометки — эти дюны, эта даль,
сонных сосен уходящий полукруг...
Море входит в эту книгу, как деталь,
всю картину изменяющая вдруг.
Всю картину своим гулом окатив,
незаметно проступая между строк,
море входит в эту книгу, как мотив
бесконечности и судеб и дорог.
Бесконечны эти дюны, этот бор,
эти волны, эта темная вода...
Где мы виделись когда-то? Невермор.
Где мы встретимся с тобою? Никогда.
Это значит, что бессрочен этот срок.
Это время не беречься, а беречь.
Это северное море между строк,
его говор, его горечь, его речь.
Это север, это северные льды,
сосен северных негромкий разговор.
Голос камня, голос ветра и воды,
голос птицы из породы Невермор.
Юрий Левитанский
и попытка мою душу уберечь,
в эту книгу входит море — его слог,
его говор, его горечь, его речь.
Не спросившись, разрешенья не спросив,
вместе с солнцем, вместе в ветром на паях,
море входит в эту книгу, как курсив,
как случайные пометки на полях.
Как пометки — эти дюны, эта даль,
сонных сосен уходящий полукруг...
Море входит в эту книгу, как деталь,
всю картину изменяющая вдруг.
Всю картину своим гулом окатив,
незаметно проступая между строк,
море входит в эту книгу, как мотив
бесконечности и судеб и дорог.
Бесконечны эти дюны, этот бор,
эти волны, эта темная вода...
Где мы виделись когда-то? Невермор.
Где мы встретимся с тобою? Никогда.
Это значит, что бессрочен этот срок.
Это время не беречься, а беречь.
Это северное море между строк,
его говор, его горечь, его речь.
Это север, это северные льды,
сосен северных негромкий разговор.
Голос камня, голос ветра и воды,
голос птицы из породы Невермор.
Юрий Левитанский
-
Прибой накатывает упорно
На берег моря. Устало, хмуро
Камни считают волны, как зёрна
Чёток - мулла, читающий суры.
Волны смеются, греховную тяжесть -
Земную тяжесть! - с камней смывая.
Лёгкой, причудливой белой пряжей
Взлетает к небу пена морская,
И падает вниз, и бесследно тает;
И ветер летит быстрее птицы
Над морем, над берегом - и не знает,
Придётся ль, удастся ль остановиться,
Забыв движения окаянство
И времени злобу, что дни и ночи
Вселенной окостеневший панцирь
Резцом веков и мгновений точит,
Предавая забвению всё постепенно,
И оставляя итогом конечным
Только слова о том, что бренно.
Только догадки о том, что вечно.
Олег Виговский
На берег моря. Устало, хмуро
Камни считают волны, как зёрна
Чёток - мулла, читающий суры.
Волны смеются, греховную тяжесть -
Земную тяжесть! - с камней смывая.
Лёгкой, причудливой белой пряжей
Взлетает к небу пена морская,
И падает вниз, и бесследно тает;
И ветер летит быстрее птицы
Над морем, над берегом - и не знает,
Придётся ль, удастся ль остановиться,
Забыв движения окаянство
И времени злобу, что дни и ночи
Вселенной окостеневший панцирь
Резцом веков и мгновений точит,
Предавая забвению всё постепенно,
И оставляя итогом конечным
Только слова о том, что бренно.
Только догадки о том, что вечно.
Олег Виговский
-
А поутру на море
Такая тишина,
Что песенка прибоя -
И та едва слышна.
А в лодках рыболовы
Не вздрогнут, не вздохнут.
Давай, бычок,
Хватай крючок,
А то они уснут.
Смотрите, рыболовы,
Смотрите на восток:
На море показался
Чудесный поплавок,
А следом выплывает,
Сверкает и шумит
Отличный день,
Прекрасный день,
Большой, как рыба-кит!
О море голубое!
Привет тебе, привет!
А где же рыболовы?
А их пропал и след.
Поплыли теплоходы,
Помчались катера,
И блеск и звон
Со всех сторон,
И кончился рассвет.
Юлий Ким
Такая тишина,
Что песенка прибоя -
И та едва слышна.
А в лодках рыболовы
Не вздрогнут, не вздохнут.
Давай, бычок,
Хватай крючок,
А то они уснут.
Смотрите, рыболовы,
Смотрите на восток:
На море показался
Чудесный поплавок,
А следом выплывает,
Сверкает и шумит
Отличный день,
Прекрасный день,
Большой, как рыба-кит!
О море голубое!
Привет тебе, привет!
А где же рыболовы?
А их пропал и след.
Поплыли теплоходы,
Помчались катера,
И блеск и звон
Со всех сторон,
И кончился рассвет.
Юлий Ким
-
Уже повидала не много, не мало:
Кубань и колымского неба стекло.
Но берег манил с сероскалым оскалом,
И море беззубым безумьем влекло.
Анапа. В горах затерявшийся берег.
Сюда не пускала судьба до поры.
Сегодня к твоей заколдованной двери
Я бурным потоком сбегаю с горы.
Приветствуй, встречай беспокойную жрицу,
В объятья прибоя скорее лови.
Я жизни тебе посвящаю страницу,
Как знать, может, лучшую в Книге Любви.
Ольга Альтовская
Кубань и колымского неба стекло.
Но берег манил с сероскалым оскалом,
И море беззубым безумьем влекло.
Анапа. В горах затерявшийся берег.
Сюда не пускала судьба до поры.
Сегодня к твоей заколдованной двери
Я бурным потоком сбегаю с горы.
Приветствуй, встречай беспокойную жрицу,
В объятья прибоя скорее лови.
Я жизни тебе посвящаю страницу,
Как знать, может, лучшую в Книге Любви.
Ольга Альтовская
-
И волны – о берег, и пена кипела.
Мне море о чём-то несбыточном пело.
И чайки метались, и, страсти полны,
Вздымались, дышали, как грудь, буруны.
Бездонная чаша, безбрежные дали
И серое марево – ртуть ли? вода ли?
Иль вар – амальгама космических смол,
Что тянет и манит, и бьётся о мол.
От солнца
лучей расходились спирали,
Из вечности в вечность на Землю взирали,
Как я на ветру, у земли на краю,
На камне у кромки Вселенной стою.
О, море моё! Ты сегодня иное:
Пустое, неведомое, не родное –
Пугаешь. Твоя ненасытная пасть
Зовёт оттолкнуться, шагнуть и пропасть.
И сгинуть в пучине, от ужаса млея,
Ни ближних, ни дальних уже не жалея –
Уйти, оторвавшись от снов и от дел,
В иную стихию, за край, за предел.
Ольга Альтовская
Мне море о чём-то несбыточном пело.
И чайки метались, и, страсти полны,
Вздымались, дышали, как грудь, буруны.
Бездонная чаша, безбрежные дали
И серое марево – ртуть ли? вода ли?
Иль вар – амальгама космических смол,
Что тянет и манит, и бьётся о мол.
От солнца
лучей расходились спирали,
Из вечности в вечность на Землю взирали,
Как я на ветру, у земли на краю,
На камне у кромки Вселенной стою.
О, море моё! Ты сегодня иное:
Пустое, неведомое, не родное –
Пугаешь. Твоя ненасытная пасть
Зовёт оттолкнуться, шагнуть и пропасть.
И сгинуть в пучине, от ужаса млея,
Ни ближних, ни дальних уже не жалея –
Уйти, оторвавшись от снов и от дел,
В иную стихию, за край, за предел.
Ольга Альтовская
-
Куда бы ни пошел,
ты выйдешь к морю –
безбрежному бурлящему сосуду,
зеленому от водорослей донных,
блестящему под солнечным лучом,
где волны в бесконечном переборе
сбегают в никуда из ниоткуда,
а ты в их разговорах монотонных
привычно выступаешь толмачом.
Куда бы ни пошел,
ты выйдешь к морю –
присядешь на нагретый солнцем камень,
в который раз увидишь в отдаленье
горизонталь меж небом и судьбой,
и волны, будто псы, друг другу вторя,
оближут твои ноги языками,
иная даже прыгнет на колени –
и отбежит,
и позовет с собой.
Куда бы ни пошел,
ты выйдешь к морю –
вдохнешь его неповторимый запах,
войдешь в его распахнутое тело,
в раскрытые объятья упадешь,
и станет оно пленом и тюрьмою,
тебя лаская в сильных нежных лапах,
как ни одна из женщин не умела –
от них ушел,
от моря не уйдешь.
И вот уже, счастливо и устало
качаясь в унисон с его дыханьем,
к его груди прижавшись головою,
ты тихо начинаешь свой рассказ
о листьях, что ложатся как попало,
о снегопаде медленном и раннем,
о желтых фонарях над мостовою,
что до рассвета не смыкают глаз.
И море будет слушать осторожно,
как ты его выслушивал ночами,
его тревоги, радости и горе
угадывая собственным чутьем.
Оно и не поймет тебя, возможно,
но разве это важно, если море –
единственное средство от молчанья
на одиноком острове твоем?
Андрей Моисеев
ты выйдешь к морю –
безбрежному бурлящему сосуду,
зеленому от водорослей донных,
блестящему под солнечным лучом,
где волны в бесконечном переборе
сбегают в никуда из ниоткуда,
а ты в их разговорах монотонных
привычно выступаешь толмачом.
Куда бы ни пошел,
ты выйдешь к морю –
присядешь на нагретый солнцем камень,
в который раз увидишь в отдаленье
горизонталь меж небом и судьбой,
и волны, будто псы, друг другу вторя,
оближут твои ноги языками,
иная даже прыгнет на колени –
и отбежит,
и позовет с собой.
Куда бы ни пошел,
ты выйдешь к морю –
вдохнешь его неповторимый запах,
войдешь в его распахнутое тело,
в раскрытые объятья упадешь,
и станет оно пленом и тюрьмою,
тебя лаская в сильных нежных лапах,
как ни одна из женщин не умела –
от них ушел,
от моря не уйдешь.
И вот уже, счастливо и устало
качаясь в унисон с его дыханьем,
к его груди прижавшись головою,
ты тихо начинаешь свой рассказ
о листьях, что ложатся как попало,
о снегопаде медленном и раннем,
о желтых фонарях над мостовою,
что до рассвета не смыкают глаз.
И море будет слушать осторожно,
как ты его выслушивал ночами,
его тревоги, радости и горе
угадывая собственным чутьем.
Оно и не поймет тебя, возможно,
но разве это важно, если море –
единственное средство от молчанья
на одиноком острове твоем?
Андрей Моисеев
-
Море волнуется – раз.
Мерно рокочет прибой,
Словно получен приказ
И не объявлен отбой.
Море участвует в нас,
Катит, шлифует слова.
Море волнуется – раз.
Море волнуется – два.
Не потрясай острогой,
Глядя на эту купель.
Не забывай, дорогой,
Море – твоя колыбель!
Переживая за нас,
Дескать, дорожка крива,
Море волнуется – раз.
Море волнуется – два.
Каждый безудержный миг
Силы его велики.
Море в ладонях своих
Пестует материки.
Вечен ли этот запас?
Вечно ли сила жива? -
Море волнуется – раз.
Море волнуется – два.
Память дороги сотрут,
Годы растают вдали.
И, завершая маршрут
В синих пределах Земли,
Пару загадочных фраз
Вспомнишь, и то лишь едва:
«Море волнуется – раз.
Море волнуется – два».
Валерий Ременюк
Мерно рокочет прибой,
Словно получен приказ
И не объявлен отбой.
Море участвует в нас,
Катит, шлифует слова.
Море волнуется – раз.
Море волнуется – два.
Не потрясай острогой,
Глядя на эту купель.
Не забывай, дорогой,
Море – твоя колыбель!
Переживая за нас,
Дескать, дорожка крива,
Море волнуется – раз.
Море волнуется – два.
Каждый безудержный миг
Силы его велики.
Море в ладонях своих
Пестует материки.
Вечен ли этот запас?
Вечно ли сила жива? -
Море волнуется – раз.
Море волнуется – два.
Память дороги сотрут,
Годы растают вдали.
И, завершая маршрут
В синих пределах Земли,
Пару загадочных фраз
Вспомнишь, и то лишь едва:
«Море волнуется – раз.
Море волнуется – два».
Валерий Ременюк
-
Вот берег северного моря:
Под небом в крапинах слюды -
Волна и ветер в бурной ссоре,
А пены больше чем воды.
Камней обветренные лица,
Суровой ковки якоря.
И пахнет йодом – как в больнице
И так же ссадины горят.
Ты скажешь – вечная простуда,
Глухие, дикие края...
Я объясню тебе – откуда
Тоска по Северу моя:
Здесь чайка плачет и клокочет
Как заполярный соловей.
Здесь дни бессовестно короче,
А поцелуи солоней.
В густом, лебяжьем белом цвете –
Семь нот, семь красок, семь чудес.
Вкус миндаля, мечта о лете
И острый к жизни интерес.
Лада Миллер
Под небом в крапинах слюды -
Волна и ветер в бурной ссоре,
А пены больше чем воды.
Камней обветренные лица,
Суровой ковки якоря.
И пахнет йодом – как в больнице
И так же ссадины горят.
Ты скажешь – вечная простуда,
Глухие, дикие края...
Я объясню тебе – откуда
Тоска по Северу моя:
Здесь чайка плачет и клокочет
Как заполярный соловей.
Здесь дни бессовестно короче,
А поцелуи солоней.
В густом, лебяжьем белом цвете –
Семь нот, семь красок, семь чудес.
Вкус миндаля, мечта о лете
И острый к жизни интерес.
Лада Миллер
Отправить СМС'кой
Радио онлайн
Обо мне
текст текст текст текст текст текст текст текст текст текст текст текст текст текст текст текст текст текст текст текст текст текст текст
Топ пользователей
-
[Мне уже самой, если честно интересно, зачем я каждые 30 секунд захожу на его страничку даже, когда он не онлайн.]
Архивы
